Наш Господь продолжал: “и ужасные явления, и великие знамения с неба.” (Лук.21:11). Флавий собрал важнейшие их этих знамений вместе и начинает их перечисление с размышления о странности того безумного увлечения, которое могло побудить его соотечественников доверять самозванцам и необоснованным слухам, в то время как они пренебрегли божественными предупреждениями, которые были подтверждены, как он [Флавий] заявлял, следующими необычными знамениями:

1. “Метеор, похожий на меч, нависал над   Иерусалимом в течении целого года”.   Это не могла быть комета, т.к. он был   неподвижен и виден двенадцать месяцев   подряд. Меч тоже, хотя и хороший символ  для разрушения, мало напоминает комету

2. «В восьмой месяц   Зантикус (до праздника опресноков) в   девятом часу ночи было сияние вокруг  жертвенника и окружающих зданий храма,   равное яркости дня, которое продолжалось полчаса.» Это не мог быть ни эффект молнии, ни яркое Северное сияние, т.к. свет был виден только в определённом месте, и сиял непрерывно в течение тридцати минут

3. «Как первосвященник   вел телицу к алтарю, чтобы принести в  жертву, она родила агнца (ягнёнка),  посреди храма». Такое вот странное   происшествие описывает Флавий. Некоторые   могут расценить это как «греческую   басню» в то время как другие могут   видеть в этом чуде сверхъестественный   упрёк евреям в неверии и безбожии, за  отказ от прообразного Агнца, который  предложил Себя в качестве искупления  «раз и навсегда» и кто, таким   образом, полностью выполнив этот   замысел, фактически отменил левитские жертвы. Как бы то ни было, обстоятельства  чуда замечательны. Это не происходило  в неизвестной части города, но в Храме; не в обычное время, а в Пасху — время распятия на кресте нашего Господа — в присутствии не простых священников, а  Первосвященников и их помощников, и   когда они вели жертву к алтарю

4. “Примерно в шестом часу ночи восточные   ворота Храма были обнаружены открытыми   без человеческого вмешательства”.  Когда охранники сообщили куратору об  этом событии, он послал людей им в   помощь, чтобы закрыть ворота и, с   огромными усилиями, им удалось это   сделать. Эти ворота, как ранее упоминалось,  были из литой латуни и требовалось   двадцать мужчин, чтобы закрывать их   каждый вечер. Они не могли быть открыты   “сильным порывом ветра” или “небольшим землетрясением”, как пишет Флавий, “они были заперты железными засовами  и брусьями, укреплёнными в большом   пороге, который состоял из цельного   камня”

5. «Вскоре после  праздника Пасхи, в различных частях   страны, перед заходом солнца, колесницы  и вооруженные люди появлялись в воздухе   вокруг Иерусалима». Не могло, это величественное зрелище быть вызвано  северным сиянием, т.к. это происходило  до захода солнца, и вряд ли это были   лишь фантазии нескольких крестьян,   глядящих на небо, это можно было увидеть  в разных частях страны

6. «В последующий   праздник Пятидесятницы, в то время как священники идут ночью во внутреннюю   часть храма для выполнения своих обычных обязанностей, они впервые почувствовали,  как они сказали, дрожь, сопровождаемую   неясным ропотом, и после этого услышали   голоса, как бы множества народа, говорящие отчетливо и серьезно ‘уйдём отсюда, уйдём’». Этот этап напомнит читателю этой страшной записи, что праздник Пятидесятницы, в основном, устанавливался   для напоминания. Во-первых,   почувствовали дрожь, это естественно  побудило священников прислушаться,   неразборчивый ропот следует за этим;   это явно захватило бы их внимание, и в  то время как их внимание было таким   образом сосредоточено, они услышали,  говорит Флавий, множество голосов,   отчетливо объявляющих «уходим   отсюда». И, соответственно, до того, как срок для празднования этого праздника снова наступил, «Иудейская война» уже началась, и в течение трех лет после того, Иерусалим был окружен Римской армией, Храм превращен в цитадель, и его священные дворы залиты потоками крови человеческих жертв

7. Как последнее и самое  страшное предзнаменование, Иосиф Флавий писал, что один Иисус, сын Анании, крестьянин из низшего класса, в Праздник   Кущей воскликнул вдруг в храме «голос  с Востока голос с Запада — один голос   от четырех ветров, — голос против   Иерусалима и храма — голос против женихов   и невест — это голос против всего народа!»   Эти слова он постоянно объявлял громко,   и день и ночь, по всем улицам Иерусалима   в течение семи лет и пяти месяцев. Начал он в то время (62г. н.э.), когда город был в состоянии мира и был исполнен процветания, и перестал среди ужасов осады.

Этот возмутитель привлёк внимание магистратуры и предстал перед Альбинусом, римским наместником, который приказал его бичевать. Но суровое исполосование не вытянуло из него ни слёз ни мольбы. Как он никогда не благодарил тех, кто помогал ему, так же он не жаловался и на несправедливость тех, кто его бил. И ни какого другого ответа судья не мог получить для протокола кроме его обычного осуждения: “Горе, Горе Иерусалиму!”, которое он продолжал провозглашать по всему городу, особенно во время праздников, когда его манера становилась более серьёзной и тон голоса становился выше. Наконец, в начале осады, он поднялся на стены и, более сильным голосом, чем когда-либо, воскликнул : «горе, горе этому городу, храму, и этому народ!». И затем, в провозглашение собственной смерти, добавил: «Горе, горе мне!» Едва он произнес эти слова, как камень от одного из римских метательных орудий убил его на месте.

Такие знамения Флавий отнес к году, прямо перед Иудейской войной. Некоторые из них так же записаны Тацитом. Тем не менее, нужно отметить, что они были восприняты христианскими авторами осторожно и с различной степенью доверия. Те, однако, кто был настроен скептически, и кто объяснял их появление естественными причинами, допускают «водительству Бога пробуждать его людей некоторыми из этих способов». Любой факт, относительно этого, соответствует предсказанию нашего Господа об “ужасных явлениях и великих небесных знамениях” и должен рассматриваться как достойный ответ возражающим, которым требуется, чтобы такие явления были достоверно задокументированы.